словеснымъ переложеніемъ, притомъ въ пунктахъ, требующихъ наибольшаго углубленія въ истолкованіи. Такъ, нельзя не упомянуть о совершенно суммарномъ изложеніи системы сужденій по „Логикѣ чистаго познанія", не могущемъ дать яснаго понятія объ излагаемомъ предметѣ. Благодаря этому обстоятельству остаются недостаточно выясненными понятія созидающаго начала (Ursprung) и связаннаго съ нимъ безконечнаго сужденія, въ особенности же—понятія математическаго безконечно-малаго (категорія реальности). Чтобы не быть голословными, укажемъ на подстрочное примѣчаніе на стр. 47-48, куда цѣликомъ втиснуто ученіе о „данности“ ощущенія у Канта и Когена (вообще же обсужденіе многихъ важныхъ и сложныхъ проблемъ отнесено въ подстрочныя примѣчанія, что, опять-таки, не содѣйствуетъ обстоятельности и ясности изложенія, а обиліе примѣчаній до извѣстной степени затрудняетъ чтеніе); далѣе, слѣдуетъ отмѣтить стр. 161—164, на которыхъ схематически изложена система категорій „Логики“. Правда, изложеніе содержанія послѣдней не является для автора конечной задачей и потому не претендуетъ на полноту и обстоятельность. Однако, подобное основаніе отпадаетъ по отношенію къ изложенію и истолкованію „Этики чистой воли“. Критическое проникновеніе въ содержаніе послѣдней особенно часто измѣняетъ автору, какъ напримѣръ: главы VI „Этики“, посвященной проблемѣ свободы воли (стр. 231 и слѣд.). Вообще Савальскому въ большей мѣрѣ удалось изложеніе первой „системы кантовскаго стиля" сравнительно съ изложеніемъ, Системы философіи", что можетъ имѣть нѣкоторое основаніе въ исключительномъ богатствѣ содержанія послѣдней, равно какъ и въ значительной сложности предмета, что, при условіи соблюденія требованій экономіи изложенія, въ совокупности создаетъ почти непреодолимыя препятствія для излагателя. Какъ бы то ни было, всѣ эти, быть можетъ, неизбѣжныя несовершенства отнюдь не лишаютъ книгу Савальскаго значительныхъ достоинствъ въ установленіи основныхъ началъ излагаемой доктрины и въ критическомъ освѣщеніи отдѣльныхъ проблемъ, и, во всякомъ случаѣ, книга Савальскаго должна быть привѣтствована, какъ первая у насъ попытка дать изложеніе философской доктрины Когена.

А. Л. Саккетти.

П. Кудрявцевъ. Абсолютизмъ ИЛИ РЕЛЯТИВизмъ. Опытъ историко-критическаго изученія эмпиризма новѣйшаго времени въ его отношеніи къ нравственности и религіи. Выпускъ первый. 1908. Стр. VII-307. Цѣна 2 руб. Разсматриваемая книга представляетъ собою введеніе или, какъ выражается авторъ, пролегомены къ задуманному имъ историко-критическому изслѣдованію современной релятивистической философіи въ ея отношеніи къ нравственности и религіи. Книга распадается на два отдѣла.

Въ первомъ отдѣлѣ авторъ даетъ понятіе о релятивизмѣ и его психологическихъ основахъ, отмѣчаетъ важнѣйшіе моменты въ исторіи его развитія и раскрываетъ значеніе и планъ своей работы. Онъ показываетъ, что въ жизни отдѣльныхъ людей и всего человѣчества существують два діаметрально противоположныхъ направленія. Въ то время какъ одни люди практически признаютъ существованіе вѣчныхъ нормъ и въ осуществленіи ихъ, какъ абсолютныхъ цѣнностей, ставять задачу своей жизни, другіе, наоборотъ, полагаютъ центръ тяжести въ своемъ эмпирическомъ я и получаемыхъ имъ удовольствіяхъ и съ этой точки зрѣнія на все смотрять и все расцѣниваютъ. Эти основныя направленія человѣческой жизни, естественно, отражаются и на философіи. И если мы обратимся къ исторіи философіи, то увидимъ, что она есть не болѣе, какъ исторія борьбы между указанными направленіями абсолютизма и релятивизма. Въ древней философіи типичными представителями релятивизма были софисты, старавшіеся доказать, что индивидуальный человѣкъ есть мѣра всѣхъ вещей. Релятивизмъноваго времени ведетъ свое начало отъ Бэкона, получаетъ дальнѣйшее развитіе въ философіи Юма и проводится наиболѣе послѣдовательно въ эмпиріо-критицизмѣ современныхъ намъ мыслителей — Авенаріуса и Маха. Ученіе софистовъ нашло для себя блестящихъ противниковъ въ лицѣ Сократа, Платона и Аристотеля. Подобно этому и новѣйшій эмпиріо-критицизмъ не остается безъ возраженій со стороны различныхъ защитниковъ абсолютизма, изъ которыхъ болѣе крупнымъ представителемъ авторъ считаетъ Виндельбанда. Борьба между релятивизмомъ и абсолютизмомъ, происходящая на западѣ, имѣетъ свой отголосокъ также у насъ въ Россіи. Объ этомъ могутъ свидѣтельствовать, напримѣръ, два извѣстныхъ сборника: „Проблемы идеализма", Москва 1903 и „ Очерки реалистическаго міросозерцанія“. С.-Пб. 1904. Отсюда открывается важное жизненное значеніе изученія эмпиріо-критицизма, какъ „одного изъ главныхъ элементовъ въ содержаніи нашей духовной жизни“. А чтобы легче распознать въ этомъ направленіи новое среди

стараго и опредѣлить удѣльный вѣсъ его, авторъ считаетъ необходимымъ прежде всего уяснить его историческое положеніе.

Второй отдѣлъ книги посвященъ изображенію исторіи развитія релятивизма новаго времени въ его борьбѣ съ абсолютизмомъ, при чемъ болѣе подробно излагаются ученія Юма, Фейербаха, Ланге и Виндельбанда. Что же касается воззрѣній Авенаріуса и Маха, то эти воззрѣнія характеризуются лишь въ общихъ чертахъ. Детальное разъясненіе ихъ авторъ предполагаетъ сдѣлать во второмъ выпускѣ своего изслѣдованія.

Въ концѣ книги авторъ резюмируетъ полученные результаты въ слѣдующихъ тезисахъ:

1) абсолютизмъ есть признаніе абсолютныхъ нормъ, цѣлей и оцѣнокъ;

2) релятивизмъ есть отрицаніе абсолютныхъ нормъ, цѣлей и оцѣ

нокъ;

3) послѣдовательно проведенный релятивизмъ есть не

какъ нигилизмъ;

4) поскольку нравственность есть воплощеніе въ дѣятельности личной и общественной абсолютныхъ нормъ, а религія — служеніе Богу, какъ реальному совмѣщенію абсолютныхъ цѣнностей, и общеніе съ Нимъ, практическій релятивизмъ есть не что иное, какъ фактическое отрицаніе нравственности и религіи;

5) теоретическій релятивизмъ, фактически соединяясь въ извѣстныхъ случаяхъ съ высокою нравственностью и искренней религіозностью, не даетъ однако возможности къ теоретическому обоснованію или—по крайней мѣрѣ— оправданію нравственности, какъ нравственности, и религіи, какъ религіи;

6) борьба между абсолютизмомъ и релятивизмомъ составляетъ опредѣляющій элементъ въ жизни какъ отдѣльнаго человѣка, такъ и цѣлаго человѣчества;

7) такъ какъ философія есть отчетъ въ принципахъ жизни, поскольку они успѣли проявить себя въ тѣхъ или другихъ областяхъ жизни, то борьба между абсолютизмомъ и релятивизмомъ проходитъ чрезъ всю исторію философіи, какъ ея существенный элементъ;

8) главными представителями теоретическаго релятивизма въ исторіи философіи являются философы, стоящіе на почвѣ чистаго опыта, каковы въ особенности Протагоръ, Юмъ, Милль, Лаасъ, Авенаріусь и Махъ;

9) современное состояніе философіи, особенно нѣмецкой, характе

ризуется обостреніемъ борьбы между абсолютизмомъ и релятивизмомъ;

10) историческая связь чистаго эмпиризма съ релятивизмомъ не случайна: принципъ чистаго опыта съ логическою необходимостью приводить къ релятивизму;

11) отсюда слѣдуетъ, что разъ мы принимаемъ принципъ чистаго опыта, мы должны принять и вытекающія изъ него релятивистическія слѣдствія; если же находимъ непріемлемыми релятивистическія слѣдствія, мы должны отвергнуть ихъ теоретическую предпосылку, т. е. принципъ чистаго опыта;

12) ключъ къ разрѣшенію дилеммы дается тѣмъ соображеніемъ, что въ философіи релятивизмъ не можетъ быть доведенъ до конца безъ логическаго противорѣчія: кто старается доказывать релятивизмъ, тотъ опровергаетъ его.

Книга профессора Кудрявцева имѣетъ крупныя достоинства. Написанная подъ вліяніемъ живого интереса къ запросамъ современной философской мысли, она обнаруживаетъ широкую освѣдомленность автора въ иностранной и русской философской литературѣ нашихъ дней. Посему кто желаетъ разобраться въ путяхъ, по которымъ движется современная мысль, и опредѣлить конечные пункты, къ какимъ она въ своемъ развитіи приводитъ, тотъ найдетъ въ книгѣ не мало цѣнныхъ указаній и разъясненій. Попытка автора представить исторію философіи, какъ исторію борьбы релятивизма съ абсолютизмомъ, заслуживаетъ серіознаго вниманія, ибо такимъ путемъ ему удалось выдвинуть, на первый планъ релятивистическій характеръ эмпиризма, что для пониманія его истиннаго значенія существенно важно, и изобразить болѣе рельефно, чѣмъ это дѣлалось до сихъ поръ, отличительныя особенности и высокое преимущество идеалистическихъ системъ сравнительно съ эмпирическими. Ученія философовъ авторъ излагаетъ объективно, какъ спеціалистъ, знакомый не только съ лучшими пособіями по исторіи философіи, но въ большинствѣ случаевъ и съ ея первоисточниками. Изложеніе изобилуетъ многочисленными примѣрами, удачно подобранными изъ исторіи и художественной литературы, рядомъ съ которыми не рѣдко приводятся также примѣры и факты изъ библіи. Языкъ книги выразительный и простой. Вслѣдствіе всего этого книга читается легко и съ интересомъ.

В. Серебрениковъ,

DIE OSTEUROPÄISCHEN LITERATUREN UND DIE SLAWISCHEN SPRACHEN. Von A. Bezzenberger, A. Brückner, V. v. Jagić, J. Máchal, M. Murko, F. Riedl, E. Setälä, G. Suits, A. Thumb, A. Wesselovsky, E. Wolter. 1908. Berlin und Leipzig. Druck und Verlag von B. G. Teubner. Б. 8°. VIII+396 стр. Цѣна 10 марокъ.

Извѣстной германской фирмой Тейбнера предпринято грандіозное изданіе „Современная культура, ея развитіе и ея цѣли“ („Die Kultur der Gegenwart. Ihre Entwicklung und ihre Ziele“), выходящее подъ редакціей проф. Павла Гиннеберга (Paul Hinneberg). Оно будетъ заключать въ себѣ четыре отдѣла; въ первыхъ двухъ будетъ представлена культура духовная (общее введеніе ко всему изданію, религія, философія, литература, музыка, искусство, государство, общество, право, экономія); въ третьемъ найдетъ себѣ мѣсто обзоръ естественныхъ наукъ, въ четвертомъ — техническихъ.

Эта многотомная книга предназначается, согласно проспекту о ней, для широкаго круга образованныхъ людей и потому должна быть изложена въ общедоступной формѣ. Сотрудниками „Современной культуры" являются извѣстнѣйшіе спеціалисты по соотвѣтственнымъ отраслямъ знанія. Пока вышло, сколько намъ извѣстно, изъ первыхъ двухъ отдѣловъ десять выпусковъ (два изъ нихъ появились уже вторыми изданіями). Заглавіе, выписанное въ началѣ настоящей замѣтки, относится къ девятому тому перваго отдѣла „Современной культуры“. Здѣсь находимъ слѣдующія статьи: „Славянскіе языки. Ватрослава фонъ Ягича“ (стр. 1—39), „Славянскія литературы“ („Русская литература. Алексѣя Веселовскаго“, стр. 40—152; „Польская литература. Александра Брюкнера“, стр. 153—175; Чешская литература. Яна Махала", стр. 176-193;, Юго-славянскія литературы. Матвѣя Мурко“, стр. 194-245), „ Ново-греческая литература. Альберта Тумба“ (стр. 246—264), „Финнско-угорскія литературы“ („Мадьярская литература. Фридриха Ридля“, стр. 265-308;, Финнская литература. Эмилія Сетäла“, стр. 309-332; „Эстонская литература. Густава Суитса“, стр. 333-353); „Литовско-латышскія литературы“ („Литовская литература. Адальберта Бецценбергера“, стр. 354—371, и, Латышская литература. Эдуарда Вольтера“, стр. 372-378). Книга заключается указателемъ собственныхъ именъ и названій литературныхъ произведеній (стр. 379-396; составленъ докторомъ Рихардомъ Бёме).

,

Настоящая замѣтка имѣетъ цѣлью разсмотрѣть только славянскій отдѣлъ названнаго выше выпуска „Современной культуры“.